ма, а Иисуса также из части плоти Марии. Богу в принципе все равно из чего создать человека, Он же Бог. Мало сказать, что эти объяснения не успокаивали евреев. Но это все были цветочки по сравнению с тем, что началось, когда христианство победило язычество окончательно и не на шутку схлестнулось с иудаизмом.

Когда позже показалось, что внутрихристианские проблемы с Иисусом уже позади, в VII в. началась волна иконоборчества. А почему, собственно, мы должны молиться перед иконами? А не является ли икона разновидностью идола? Изображая Господа, не делаем ли мы шаг назад к язычеству? Не успел народ успокоиться, как христианская Церковь раскололась на западную католическую и восточную православную. И так далее, и так далее. Проходя через все эти испытания, христианство совершенствовалось все более и более. Совершенствуясь, оно усложнялось, а усложняясь - дробилось.

При этом в иудаизме с его мощным Танахом всегда таилась для многих христиан особая привлекательность, которая была сродни тяге к истокам. Ветхий Завет, будучи значительно крупнее Нового, давал столь мощный заряд, что именно в нем пытались некоторые искать ответы на свои духовные запросы.

Почему же христианство зародилось именно две тысячи лет назад, а не раньше и не позже? Ответ лежит в развитии иудаизма. Как только иудаизм перестал продуцировать революционные идеи, а единобожие было несомненно революционной религиозной идеей три тысячи лет тому назад, так сразу же флагманом развития религиозной мысли стала новая вера - христианство. Триста лет затем христианство выстрадывало свои идеи в крови гонений, затем еще триста лет совершенствовало свое богословие, но затем тоже выдохлось по части свежих идей. Если бы христианство не попыталось объявить Ветхий Завет частью своей доктрины, возможно Танах остался бы единственной великой книгой евреев и комментарии писались бы именно к нему. Но христианская логика лишала евреев Святой книги, и поэтому появилась другая великая книга - Мишна.

Предыдущая страница

Следующая страница